прочитаете за 18 минут
Эмоциональное насилие: как распознать и работать с ним
19.07.2024
Работа с клиентом
Эмоциональное насилие сложнее определить, чем физическое. Оно не оставляет видимых следов, а со временем люди могут терять к нему чувствительность и становиться авторами насилия.
Эмоциональное насилие сложнее определить, чем физическое. Оно не оставляет видимых следов, а со временем люди могут терять к нему чувствительность и становиться авторами насилия.
Психологи дискуссионного клуба Психодемии обсудили, как определить, что клиент подвергается эмоциональному насилию, стоит ли говорить ему об этом и как выстроить процесс терапии. Статья написана по мотивам живого разговора.
Психологи дискуссионного клуба Психодемии обсудили, как определить, что клиент подвергается эмоциональному насилию, стоит ли говорить ему об этом и как выстроить процесс терапии. Статья написана по мотивам живого разговора.
Дискуссионный клуб Психодемии — место, где специалисты выражают собственное мнение. Если вам интересен такой формат, присоединяйтесь к закрытому каналу профессиональных психологов и будьте в курсе следующих мероприятий.
Разные практикующие психологи высказались на темы:
Разные практикующие психологи высказались на темы:
Участники дискуссионного клуба:
Участники дискуссионного клуба:
Ольга Раздина
Опыт работы: 10 лет
Практикующий психолог в подходах гештальт-терапия, семейная системная психотерапия
модератор дискуссионного стола
Преподаватель Психодемии
Опыт тренингов и работы в крупных образовательных проектах
В недавнем прошлом старший методист курсов Психодемии
Спикер конференций в области психологии и образования
Татьяна Орлова
Опыт работы: 25 лет
Психолог
Соучредитель Центра психологической помощи пострадавшим от насилия «НеТерпи»
Преподаватель Психодемии
Автор книги о домашнем насилии «За закрытыми дверями»
Работала тренером в Московском институте гештальта и психодрамы
Руководила психологическими службами «Кризисного центра помощи женщинам и детям» и Центра по работе с проблемой насилия.
Елена Кандыбина
Опыт работы: 14 лет
Член Ассоциации Понимающей психотерапии и Ассоциации консультантов, работающих с авторами насилия в близких отношениях «СОЛЬ».
2010−2014 РБОО «Центр лечебной педагогики» — стажировка, работа с детьми с особенностями развития
2014 — 2023 БФ «Здесь и сейчас», психолог, руководитель направления работы с родителями, ведущий обучающих программ для специалистов семейного устройства, методист
2017−2018 ГБУ «Городской ресурсный центр семейного устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей» — методист, ведущий групп обучения для воспитателей ЦССВ.
Клинический психолог, психолог в направлении понимающая психотерапия, схематерапия, EMDR, игровая терапия.
Преподаватель Института Понимающей психотерапии им. Ф. Е. Василюка, преподаватель проекта «Психотерапия и привязанность».
Антон Тонких
Опыт работы: 7 лет
Бакалавр и магистр психологии НИУ ВШЭ
Психотерапевт, специализирующийся на комплексной травме, привязанности и диссоциации
Член Ассоциации контекстуально-поведенческой науки (АКПН) и куратор SIG по работе с травмой
Автор подкаста о доказательной психотерапии «Evidence Biased»
Исследователь благополучия вынужденных эмигрантов.
Кирилл Федоров
Опыт работы: 12 лет
Психолог-логотерапевт
С 2012 года сотрудничает с благотворительными и правозащитными организациями и проектами
Ведущий курса для психологов по работе с ситуациями домашнего насилия
Соавтор книги о домашнем насилии «Так будет не всегда»
Спикер мероприятий компаний Microsoft, Google, Barilla, Rock the Cycle.
Что такое эмоциональное насилие
Являются ли им:
Являются ли им:
Критика
Ревность
Выражение недовольства
Предъявление высоких требований к партнеру
Несдержанные обещание
Контроль социальных сетей и мессенджеров ребенка, а также в случае школьного буллинга
Измена, ее отрицание
Требование выполнять чужие обязанности на работе
Кирилл Федоров, психолог:
Когда клиент делится неоднозначной историей, психологу в любом случае не стоит оценивать. Важнее узнать, что думает сам человек.
Когда клиент делится неоднозначной историей, психологу в любом случае не стоит оценивать. Важнее узнать, что думает сам человек.
Прямая агрессия, оскорбления, повышенный тон — очевидные формы насилия. Ситуациям из примеров не хватает информации и контекста, нюансов, по которым можно понять, что это действительно оно.
Прямая агрессия, оскорбления, повышенный тон — очевидные формы насилия. Ситуациям из примеров не хватает информации и контекста, нюансов, по которым можно понять, что это действительно оно.
Специалисту не стоит зацикливаться на конкретном случае проявления эмоционального насилия. Стоит проанализировать поведение людей целостно. Насилием оно становится, если происходит систематически по одному сценарию. Тогда психолог поможет клиенту увидеть эти отношения со стороны и прийти к собственным выводам.
Специалисту не стоит зацикливаться на конкретном случае проявления эмоционального насилия. Стоит проанализировать поведение людей целостно. Насилием оно становится, если происходит систематически по одному сценарию. Тогда психолог поможет клиенту увидеть эти отношения со стороны и прийти к собственным выводам.
Сложно на первой же сессии понять, что происходит и как это называть. Термин «насилие» меняем на «проблемное поведение». Сначала учим клиента отстаивать границы, смотрим на реакцию окружения. Тогда будет проще сформулировать, что происходит.
Сложно на первой же сессии понять, что происходит и как это называть. Термин «насилие» меняем на «проблемное поведение». Сначала учим клиента отстаивать границы, смотрим на реакцию окружения. Тогда будет проще сформулировать, что происходит.
Татьяна Орлова, психолог:
Согласна с Кириллом. Эмоциональное насилие — это не одно событие, а континуум действий. У того, кто его совершает, всегда есть объяснительная концепция: он хочет, чтобы партнер стал лучше, и оправдывает этим собственное поведение. Насилие создает иерархию, где один участник реализует потребности за счет другого, не удовлетворяя при этом его желания.
Согласна с Кириллом. Эмоциональное насилие — это не одно событие, а континуум действий. У того, кто его совершает, всегда есть объяснительная концепция: он хочет, чтобы партнер стал лучше, и оправдывает этим собственное поведение. Насилие создает иерархию, где один участник реализует потребности за счет другого, не удовлетворяя при этом его желания.
Если мы называем что-то насилием, то маркируем это как ненормальное поведение. Норма — это всегда общественный договор, она изменчива. Поэтому важно разбирать конкретный кейс клиента, а не использовать ярлыки с первой же встречи.
Если мы называем что-то насилием, то маркируем это как ненормальное поведение. Норма — это всегда общественный договор, она изменчива. Поэтому важно разбирать конкретный кейс клиента, а не использовать ярлыки с первой же встречи.
Елена Кандыбина, психолог:
Думаю, насилие возникает в момент, когда мы перестаем видеть в человеке личность и мыслим стереотипами: «Приличные дети в твоем возрасте…».
Думаю, насилие возникает в момент, когда мы перестаем видеть в человеке личность и мыслим стереотипами: «Приличные дети в твоем возрасте…».
Это часто происходит в семейной жизни, в попытках договориться с партнером. Одно дело, когда оба видят друг в друге человека со своими особенностями, занятостью, усталостью. Это помогает постепенно строить конструктивное общение. Другая ситуация, когда в партнере видят набор условностей: «Ты женщина, значит, обязана убирать и готовить» или «Ты мужчина, поэтому должен обеспечивать». На эмоциях люди часто хотят обратиться к норме. Но если перестать видеть человека, появляется риск применять эмоциональное насилие.
Это часто происходит в семейной жизни, в попытках договориться с партнером. Одно дело, когда оба видят друг в друге человека со своими особенностями, занятостью, усталостью. Это помогает постепенно строить конструктивное общение. Другая ситуация, когда в партнере видят набор условностей: «Ты женщина, значит, обязана убирать и готовить» или «Ты мужчина, поэтому должен обеспечивать». На эмоциях люди часто хотят обратиться к норме. Но если перестать видеть человека, появляется риск применять эмоциональное насилие.
Стоит ли говорить клиенту, что к нему применяют эмоциональное насилие
Антон Тонких, психолог:
Мне не нужно называть ситуацию насилием, чтобы работать с ним. Заподозрить его можно, но оценивать нельзя, поэтому я не буду говорить клиенту, применяется к нему насилие или нет.
Мне не нужно называть ситуацию насилием, чтобы работать с ним. Заподозрить его можно, но оценивать нельзя, поэтому я не буду говорить клиенту, применяется к нему насилие или нет.
Моя задача — работать в классической для психолога роли: задавать вопросы, узнать, как человек интерпретирует события, как реагирует и что чувствует. Дотошно расспрашивать подробности. Непонятно, в какой ситуации клиент находится, пока не получится достучаться до конкретного поведения, которое клиент как-то интерпретирует. Психологу нужно использовать собственную власть аккуратно, чтобы самому не применять насилие.
Моя задача — работать в классической для психолога роли: задавать вопросы, узнать, как человек интерпретирует события, как реагирует и что чувствует. Дотошно расспрашивать подробности. Непонятно, в какой ситуации клиент находится, пока не получится достучаться до конкретного поведения, которое клиент как-то интерпретирует. Психологу нужно использовать собственную власть аккуратно, чтобы самому не применять насилие.
Елена Кандыбина, психолог:
Человек с возрастом может терять чувствительность к насилию. Если оно происходило в детстве и продолжается во взрослом возрасте, то становится для него нормой. Например, клиентка рассказывает мужу, что хочет выйти на работу, а он против. И она приходит с запросом «как договориться». В процессе разговора выясняется, что муж выкидывает ее офисную одежду, обувь, применяет физическое насилие. Женщина не видит в этом проблемы, думая, что есть способ договориться.
Человек с возрастом может терять чувствительность к насилию. Если оно происходило в детстве и продолжается во взрослом возрасте, то становится для него нормой. Например, клиентка рассказывает мужу, что хочет выйти на работу, а он против. И она приходит с запросом «как договориться». В процессе разговора выясняется, что муж выкидывает ее офисную одежду, обувь, применяет физическое насилие. Женщина не видит в этом проблемы, думая, что есть способ договориться.
Поэтому психолог не может ориентироваться на восприятие человека. Нельзя сразу сказать: «Это насилие, нужно срочно разводиться». Такая реальность — обыденность для клиента, он не воспримет слова специалиста всерьез. Это будет долгая и сложная терапия, которая повысит чувствительность к собственному состоянию. И только потом клиент поймет: то, что происходит в его жизни — не норма.
Поэтому психолог не может ориентироваться на восприятие человека. Нельзя сразу сказать: «Это насилие, нужно срочно разводиться». Такая реальность — обыденность для клиента, он не воспримет слова специалиста всерьез. Это будет долгая и сложная терапия, которая повысит чувствительность к собственному состоянию. И только потом клиент поймет: то, что происходит в его жизни — не норма.
Татьяна Орлова, психолог:
Стоит опираться на две вещи:
Стоит опираться на две вещи:
Распознает ли клиент насилие. Поскольку он в нем живет — скорее всего, нет.
Понимает ли психолог, что это насилие. Если да, сообщить клиенту нужно только в случае угрозы жизни. В других ситуациях стоит научить самостоятельно опознавать насилие. Когда клиент научится видеть собственные границы и понимать, что происходит в отношениях, то сам заметит насилие и остановит его.
Почему важно уметь распознавать насилие и как это делать? Смотрите бесплатный мини-курс Психодемии «Не делать больно». Узнаете, как часто и с какими запросами приходят к психологу авторы насилия и почему специалисты отказываются работать с ними. На примере демо-сессии рассмотрите, какую позицию стоит занимать психологу в терапии с автором насилия и как построить процесс.
Как психологу понять, что к клиенту применяют эмоциональное насилие
Подходят ли следующие критерии
Подходят ли следующие критерии
Ситуация воздействует на психологические границы клиента.
Клиент оказался в ситуации против воли.
В ситуации есть дисбаланс власти не в пользу клиента.
Его заставляют отказаться от собственных потребностей и удовлетворять чужие.
Клиент испытывает сильный страх, унижение, бессилие, изоляцию, нарушение границ.
Ситуация уничтожает самооценку.
Елена Кандыбина, психолог:
Люди постоянно воздействуют на границы друг друга, и не каждая ситуация будет насилием. Обнять, задать вопрос, высказать недовольство тоже означает влиять на границы. Иногда это происходит разово, случайно. Насилие же более жесткое и трудноостановимое.
Люди постоянно воздействуют на границы друг друга, и не каждая ситуация будет насилием. Обнять, задать вопрос, высказать недовольство тоже означает влиять на границы. Иногда это происходит разово, случайно. Насилие же более жесткое и трудноостановимое.
Подавление воли другого и удовлетворение потребностей агрессора, — на мой взгляд, подходящие критерии насилия. Такое часто происходит в детско-родительских отношениях. Родители говорят совершеннолетней дочери, что девушка обязана быть дома в 19:00. Скорее всего, они сильно волнуются, но вместо работы над тревогой возлагают на дочь требования. В этом случае родители заставляют ребенка удовлетворять собственную потребность в спокойствии и игнорируют ее мнение.
Подавление воли другого и удовлетворение потребностей агрессора, — на мой взгляд, подходящие критерии насилия. Такое часто происходит в детско-родительских отношениях. Родители говорят совершеннолетней дочери, что девушка обязана быть дома в 19:00. Скорее всего, они сильно волнуются, но вместо работы над тревогой возлагают на дочь требования. В этом случае родители заставляют ребенка удовлетворять собственную потребность в спокойствии и игнорируют ее мнение.
Антон Тонких, психолог:
Перечисленные критерии на практике оказываются субъективными. Они позволяют заподозрить, что человек попадает в странную ситуацию. И если клиенту плохо, то надо разобраться, почему он в ней находится.
Перечисленные критерии на практике оказываются субъективными. Они позволяют заподозрить, что человек попадает в странную ситуацию. И если клиенту плохо, то надо разобраться, почему он в ней находится.
Недобровольность, дисбаланс власти, психологические границы — эти критерии вызывают вопросы. Бывают разные ситуации, и нужно понять, что на самом деле происходит в кейсе клиента. С отказом от потребностей тоже непонятно: кто заставляет, по каким причинам, как именно? Много вопросов, ответы на которые психологу важно получить у человека, а не отталкиваться от «стандартных» признаков.
Недобровольность, дисбаланс власти, психологические границы — эти критерии вызывают вопросы. Бывают разные ситуации, и нужно понять, что на самом деле происходит в кейсе клиента. С отказом от потребностей тоже непонятно: кто заставляет, по каким причинам, как именно? Много вопросов, ответы на которые психологу важно получить у человека, а не отталкиваться от «стандартных» признаков.
Татьяна Орлова, психолог:
Я не согласна, что отказ от потребностей — это не критерий насилия. В работе с клиентом нас интересует, как он удовлетворяет собственные потребности, может ли делать это свободно. А насилие выражается в том, что человек вынужден удовлетворять потребности другого, в надежде, что когда-то и на его желания обратят внимание.
Я не согласна, что отказ от потребностей — это не критерий насилия. В работе с клиентом нас интересует, как он удовлетворяет собственные потребности, может ли делать это свободно. А насилие выражается в том, что человек вынужден удовлетворять потребности другого, в надежде, что когда-то и на его желания обратят внимание.
Из этого пункта вытекает и другой критерий — ущерб и выгода. От продолжительного насилия человек получает ущерб. Абьюзер всегда пытается воспитать его: «Если бы ты был хорошим, я бы относился к тебе по-другому».
Из этого пункта вытекает и другой критерий — ущерб и выгода. От продолжительного насилия человек получает ущерб. Абьюзер всегда пытается воспитать его: «Если бы ты был хорошим, я бы относился к тебе по-другому».
Согласна с тем, что насилие — это не про добровольный выбор. Проверяется вопросом, насколько легко клиенту делать выбор в работе или в отношениях. Если он может без угрозы выражать мнение или отказываться от чего-то, это добровольность. Если от выбора «задержаться на работе или нет» зависит, уволят ли человека, это не добровольный выбор — и признак эмоционального насилия.
Согласна с тем, что насилие — это не про добровольный выбор. Проверяется вопросом, насколько легко клиенту делать выбор в работе или в отношениях. Если он может без угрозы выражать мнение или отказываться от чего-то, это добровольность. Если от выбора «задержаться на работе или нет» зависит, уволят ли человека, это не добровольный выбор — и признак эмоционального насилия.
Кирилл Федоров, психолог:
Согласен, что падение самооценки — результат эмоционального насилия. Это происходит из-за перекладывания ответственности: автор насилия говорит, что вина не на нем, его вынуждают, а по-другому не понимают. «Я вынужден тебя оскорблять, потому что ты такой человек, тебя нужно изменить».
Согласен, что падение самооценки — результат эмоционального насилия. Это происходит из-за перекладывания ответственности: автор насилия говорит, что вина не на нем, его вынуждают, а по-другому не понимают. «Я вынужден тебя оскорблять, потому что ты такой человек, тебя нужно изменить».
В чем разница между конфликтом и эмоциональным насилием
Кирилл Федоров, психолог:
У конфликта есть предмет: за кого голосовать, стоит ли уезжать, когда, куда. Предмет понятен каждому участнику конфликта.
У конфликта есть предмет: за кого голосовать, стоит ли уезжать, когда, куда. Предмет понятен каждому участнику конфликта.
Насилие — когда человеку говорят, что проблема в нем. С этим сложно что-то сделать и даже понять, что конкретно не так.
Насилие — когда человеку говорят, что проблема в нем. С этим сложно что-то сделать и даже понять, что конкретно не так.
Татьяна Орлова, психолог:
Конфликт предметен, и его разрешение приводит к миру и взаимопониманию. Эмоциональное насилие обычно не имеет какого-либо предмета и направлено на личность человека. Сколько бы он ни соглашался, ни подстраивался, насилие не заканчивается.
Конфликт предметен, и его разрешение приводит к миру и взаимопониманию. Эмоциональное насилие обычно не имеет какого-либо предмета и направлено на личность человека. Сколько бы он ни соглашался, ни подстраивался, насилие не заканчивается.
Всегда ли конфликты и вспышки гнева — показатели эмоционального насилия
Кирилл Федоров, психолог:
Главный показатель эмоционального насилия — системность. Иногда и в партнерских, и в детско-родительских отношениях случается срыв, но единичный случай — еще не система. Мы не оправдываем агрессию и насилие, важно как часто это происходит и анализируют ли такие ситуации в отношениях.
Главный показатель эмоционального насилия — системность. Иногда и в партнерских, и в детско-родительских отношениях случается срыв, но единичный случай — еще не система. Мы не оправдываем агрессию и насилие, важно как часто это происходит и анализируют ли такие ситуации в отношениях.
Татьяна Орлова, психолог:
Соглашусь, что эмоциональное насилие, как и абьюз — это про цикличность и системность. Но хочу дополнить: анализ хороших и плохих моментов в отношениях не всегда работает. Если это единичные случаи, то о насилии может и не идти речи. Но если человека то превозносят, то роняют, появляется опасность попасть в цикл абьюза. Превозношение как раз и будет заставлять человека оставаться в отношениях.
Соглашусь, что эмоциональное насилие, как и абьюз — это про цикличность и системность. Но хочу дополнить: анализ хороших и плохих моментов в отношениях не всегда работает. Если это единичные случаи, то о насилии может и не идти речи. Но если человека то превозносят, то роняют, появляется опасность попасть в цикл абьюза. Превозношение как раз и будет заставлять человека оставаться в отношениях.
Если клиент — автор насилия, стоит ли говорить ему об этом
Елена Кандыбина, психолог:
Иногда человек причиняет эмоциональное насилие ненамеренно: из тревоги, по незнанию. Но оно будет наносить объективный ущерб другим людям. И нет однозначного ответа, говорить ли ему, что его действия — насилие.
Иногда человек причиняет эмоциональное насилие ненамеренно: из тревоги, по незнанию. Но оно будет наносить объективный ущерб другим людям. И нет однозначного ответа, говорить ли ему, что его действия — насилие.
Одно дело, если говорим о чем-то привычном и понятном, об общепринятых нормах, которые легко встраиваются в картину мира клиента. Большинство согласится, что бить ребенка — насилие. Но если мы с порога говорим то, во что человек не верит, он может просто уйти. Это не соотносится с его картиной мира. Сложно поверить в то, что ты причиняешь насилие.
Одно дело, если говорим о чем-то привычном и понятном, об общепринятых нормах, которые легко встраиваются в картину мира клиента. Большинство согласится, что бить ребенка — насилие. Но если мы с порога говорим то, во что человек не верит, он может просто уйти. Это не соотносится с его картиной мира. Сложно поверить в то, что ты причиняешь насилие.
Поэтому психологу стоит быть осторожным: связать человека с реальностью, но не сразу. Это должна быть долгая работа. Клиент сам должен прийти к осознанию.
Поэтому психологу стоит быть осторожным: связать человека с реальностью, но не сразу. Это должна быть долгая работа. Клиент сам должен прийти к осознанию.
Может ли эмоциональное насилие быть направленным на себя
Татьяна Орлова, психолог:
Это можно рассматривать как насилие, но оно возникает не на пустом месте. Обычно это следствие того, что человек когда-то не нашел других способов справиться с насилием по отношению к нему. И решил критиковать себя первым, чтобы было не так больно получать критику извне.
Это можно рассматривать как насилие, но оно возникает не на пустом месте. Обычно это следствие того, что человек когда-то не нашел других способов справиться с насилием по отношению к нему. И решил критиковать себя первым, чтобы было не так больно получать критику извне.
Но мы не можем человека оценивать как автора насилия, ведь он в то же время и жертва. Надо выходить на другой контекст, работать с тем, в какой момент клиент решил, что уместно применять насилие по отношению к себе.
Но мы не можем человека оценивать как автора насилия, ведь он в то же время и жертва. Надо выходить на другой контекст, работать с тем, в какой момент клиент решил, что уместно применять насилие по отношению к себе.
Несет ли психолог ответственность, если знает, что клиент подвергается эмоциональному насилию
Антон Тонких, психолог:
Юридически — нет. Считаю, что этически тоже. Я чувствую ответственность за то, что качество моей работы влияет на возможность клиента улучшить жизнь. Стараюсь привести к осознанности с помощью радикальной, дотошной любопытности, максимально разобраться в ситуации. Человек сам должен осознать, в каком положении находится и хочет ли в нем оставаться.
Юридически — нет. Считаю, что этически тоже. Я чувствую ответственность за то, что качество моей работы влияет на возможность клиента улучшить жизнь. Стараюсь привести к осознанности с помощью радикальной, дотошной любопытности, максимально разобраться в ситуации. Человек сам должен осознать, в каком положении находится и хочет ли в нем оставаться.
Кирилл Федоров, психолог:
Ответственность психолога заключается в том, чтобы клиент увидел, что происходит в его жизни, и последствия этих событий. Чудо исцеления не случится от того, что мы сообщим клиенту, что в его жизни происходит насилие. Скорее всего, информация напугает, включится механизм избегания — только сбежать он решит не от партнера, а от психолога.
Ответственность психолога заключается в том, чтобы клиент увидел, что происходит в его жизни, и последствия этих событий. Чудо исцеления не случится от того, что мы сообщим клиенту, что в его жизни происходит насилие. Скорее всего, информация напугает, включится механизм избегания — только сбежать он решит не от партнера, а от психолога.
Главное, чтобы психолог помог клиенту увидеть проблемную ситуацию и осознать ее влияние. В этом заключается наша ответственность.
Главное, чтобы психолог помог клиенту увидеть проблемную ситуацию и осознать ее влияние. В этом заключается наша ответственность.
Татьяна Орлова, психолог:
Психолог ответственен только в том случае, если присоединяется к насилию: «А что вы сделали, что это произошло?» К сожалению, я встречала такие случаи. Пострадавшие легко берут ответственность на себя, поэтому и с психологом они ее возьмут. И тогда будет не терапия, а укрепление отношений насилия.
Психолог ответственен только в том случае, если присоединяется к насилию: «А что вы сделали, что это произошло?» К сожалению, я встречала такие случаи. Пострадавшие легко берут ответственность на себя, поэтому и с психологом они ее возьмут. И тогда будет не терапия, а укрепление отношений насилия.
Поделиться:
Копировать ссылку
Еще по теме
